Пришло SMS от мамы: "С днём Военно-морского флота. Осторожней с псх-аналитиками, особенно, если это бабы". С Днём ВМФ она меня всегда поздравляет, потому что и отец всю жизнь прослужил на флоте (а по сути и мы с ним: семья 25 лет по секретным частям, как по каторгам), да и я срочную тоже на флоте — на Тихоокеанском-мать его-флоте.
А вот с психоаналитиками всё сложней. Я хожу на психоанализ уже в течение года, от трёх до четырёх раз в неделю.
Странное дело: если бы ты сказал в России ещё года четыре назад, что ты ходишь к психоаналитику, то знакомые обязательно крутили бы пальцем у виска, а незнакомые отсаживались бы в электричке подальше. Но на электричке я не езжу с 1996 года по причине инвалидности и машины, а знакомые, которые могли покрутить пальцем, перевелись. Теперь всё изменилось, и если ты где-то скажешь, что ходишь к аналитику, то в компании найдётся ещё человек пять, что переползают от анализа к таблеткам и обратно. И всем от этого смешно и весело.
С классическим психоанализом у меня роман с юношества, когда работы Фрейда были запрещены в СССР и психоанализ не то что критиковался, а высмеивался и размазывался по стенке советскими СМИ. (А вместе с ним, кстати, и все фрейдистски ориентированное современное искусство третировалось как дегенеративное, кстати, практически по дословным формулировкам германских нацистов). В восьмидесятом случился Тбилиси, и мой друг и наставник Олег Эммануилович Соловей (Фишер), а по основной профессии подполковник МВД и главврач женской зоны, притащил мне все тома той революционной конференции. Тогда начали оправдывать потихонечку психоаналитические теории. Мне было очень интересно: всё это совсем не походило на тупую совковую пропаганду и вообще на местное объяснение жизненных процессов.
Тут, на шестой части суши, основная мысль идеологии была такой: "У советского человека не может быть подсознания. У него может быть только сознание, а точнее — сознательность в выполнении долга перед родиной и перед партией". Откуда долги — непонятно. Но теперь уже ясно, что мой интерес к Фрейду был такого же рода, отчего люди становятся врачами: дело в том, что любой врач — человек довольно нездоровый, отсюда его выбор. Можете соглашаться с этим, можете нет — всё равно.
Волны тоски — от подростковой депрессии до старческой — сопровождают мужчину на всем протяжении жизни, если, конечно, у него есть хоть какое-то подобие души, а не просто член на колёсиках.
И каждый из нас борется с этим в одиночку. Для начала отрицанием того, что тебе бывает плохо как бы без причины. Но отрицание и попытка скрыть всё внутри с каждым годом только ухудшает положение.
Я не собираюсь излагать психоаналитические теории и выступать адептом Зигмунда Яковлевича, я говорю только за себя. Я точно знаю: все потери в жизни никуда не уходят — они накапливаются. Потеря отца. Потеря юности. Потеря себя. Потеря друзей. Потеря женщин. Потеря работы. Потеря того, потеря сего. Непережитое, неосознанное, не "отработанное", не отгореванное — оно ложится грузом на психике. И в какой-то момент боль становится настолько велика, что хочется причинить себе физическую боль, лишь бы заглушить внутреннюю. Я вижу, как мои коллеги-мужчины мечутся по жизни в попытке снять эту боль.
Обычно простым русским методом — алкоголем. Это даёт некоторый эффект — седативный, но в результате с похмельем приходит ещё большая депрессия и паранойя. Оттуда недалеко до суицида.
Кстати, есть понятие "суицидальное поведение": экстремальные виды спорта — это туда же. Езда пьяным за рулём — это, конечно же. Кто из нас этого не делал? Стремление рисковать без смысла — это оно и есть. Провоцировать судьбу. Играть со смертью. Русская рулетка. Бла-бла-бла. И вся эта литературная чушь, которая как бы описывает поведение так называемого "настоящего мужчины", — это описание и провоцирование натурального суицидального поведения.
Потому что литература уже знает: мужчины не в состоянии себе признаться, что им плохо, что у них тоска, что у них депрессия. Что они тоже люди. И провоцирует их "быть мужчинами". В смысле тотальной маскулинности: "орущий бородатый всадник с шашкой наперевес, на потной лошади летящий на врага". Несоответствие такой модели вызывает неприятие со стороны сограждан — и уже кто-нибудь тебе обязательно напишет: "С такой философией надо набирать солдат в армию генерала Власова", — настолько у людей вынесен мозг пропагандой. Вообще-то их можно понять: весь миф о "настоящих мужчинах" создан для того, чтобы государство могло на халяву отобрать вашу жизнь.
Ну, в общем, годам к сорока девяти мне стало совсем дурно. Мне показалось, что жизнь закончилась, а те угли её, которые тлели ещё внутри, жгли так, что хотелось резать руки ножом для резки бумаги. Кстати, это помогает, но тоже, как и алкоголь, ненадолго.
Однако мужская психологическая защита говорит: "У тебя всё нормально. У тебя всё нормально. И т.д. ". Тот же процесс происходит в русском обществе — тотальное отрицание реальности. Жизнь в мифах. Это путь в никуда.
За это время я уже пытался разговаривать со знакомыми психологами-гештальтистами. Но стабильной работы не получилось (нельзя работать со знакомыми). И, следовательно, результатов — тоже. Поэтому пришлось идти на классический психоанализ.
Этот шаг произвёл шокирующее впечатление на моих близких. Ну "смску" от мамы вы уже читали. Она вроде образованный человек, библиотекарь, а тут такое. Но дальше — больше: дочь-психолог со специализацией по суициду крайне скептично отнеслась к моему обращению к психоаналитику, мотивировав довольно странно: "Я вот не хожу к психоаналитику, потому что уважаю своего отца и свою мать", — что явно продолжает разработку мифа о том, что психоанализ разрушает вашу любовь к родителям.
Последней отреагировала жена, с которой мы прожили 35 лет, по профессии также связанная с психологией (на этот раз детской). Она объявила, что у меня, видимо, появились лишние деньги, и вообще похоже, что я нашёл себе секту и новую бабу. И ушла, хлопнув дверью.
Вообще-то всё это уже давным-давно описано в психоаналитической литературе: когда человек решает заняться наконец своим внутренним миром и навести в нём порядок или хотя бы понять, что происходит, то окружающие, если они не принимают нового отношения к существованию, воспринимают всё в штыки. И семьи рушатся окончательно. Промолчал только сын. Но он судмедэксперт. Не путать с патологоанатомом.
Я остался в изоляции, которая тем временем стала резонировать с основной идеей: как научиться опираться только на себя. Причём внутренне, а не внешне. Потому что по жизни получается, что все вокруг опираются только на меня: я основной зарабатывальщик денег, и всё по большому счету куплено мной — крыши над головой, колеса и т.д., и т.п. — только потому, что я пашу как подорванный, невзирая на депрессии и тихое схождение с ума.
Но мы же все заложники патриархальной структуры семьи, где всё близко-близко, где не распределены чётко роли, где все слеплены, как пельмени. И ты плавно перетекаешь из своей первой основной семьи, где мать тебя третирует как маленького мужа, в ранний брак, где юная жена скорее тебе сестра, чем внятный партнёр по жизни. И так далее. Отношения, которые усложняются, но не взрослеют.
У меня большие претензии к советской и постсоветской психологической науке. Она не работает с населением. Уже капитализм вон двадцать лет как, а она — наука — не работает ни с прессой, ни с массами населения. Никто никому ничего не объясняет, не ведут колонки, не выступают в прессе ни гештальтисты, ни классики-фрейдисты, ни юнгианцы — никто. Никто не говорит про взросление, про опору на свои силы, про то, что надо разлипнуться наконец с родителями (вот тут-то начинается натуральная истерика: ты нас не любишь! И т.д.). Ничего простого и доступного наука не говорит нам как социуму. Только в тиши кабинетов за отдельную плату, да и то не всегда внятно. Потому как это ж псевдонаука, по версии советских СМИ, на которых выросло моё поколение. А Фрейд во всём видел мужской член. Ага.
Пока что за год хождения к аналитику я для себя выцепил именно идею опоры на собственные силы и подошёл к пониманию истоков депрессии и панических атак. И даже неважно, каковы они. Главное от этих походов — умение признать наличие проблемы. Кстати, это тяжелее всего. И, как я вижу по людям меня окружающим (а по профессии меня окружает огромное количество людей), для многих это пока недостижимая задача.
Игорь Мальцев (журналист, профессиональный моряк).
