Скромный художник из Бурятии возрождает старинные традиции

Талантливейший бурятский художник Анатолий Цыденов набирает популярность на Западе, им интересуются специалисты из Санкт-Петербурга и Москвы.

Но на своей родине, в Бурятии, он известен лишь по паре изображений на праздничных открытках, и то на них обычно не указывается его имя. Тем не менее Цыденов живёт и работает в республике и преследует благороднейшую цель — создание национальной бурятской живописи…

Перед нами человек с неимоверно добрыми глазами и тихим голосом. Анатолий листает альбом со своими работами, натруженные пальцы бережно и заботливо скользят по бумаге. Вот перед нами сценка из сельской жизни, а вот каноническое изображение "Шестерых дружных", на следующей же странице бурятские детишки, толстощёкие и счастливые, наблюдают за празднованием Сагаалгана. Каждая работа мастера полностью, без остатка захватывает зрителя.

На первый взгляд они кажутся незатейливыми и простенькими, но стоит приглядеться — и в них можно отыскать множество символов и подтекстов. Буддийская философия и старобурятские традиции причудливой тесьмой переплетаются с общечеловеческими ценностями и понятиями. Такое ощущение, что ты становишься очевидцем удивительных театральных сценок, напоённых чистыми и светлыми эмоциями.

— Расскажите о себе.

— Я художник, работающий в стиле старобурятской живописи. Родился в селе Арзгун Курумканского района Бурятии в 1954 году. В 1988–1991 годах учился в педагогическом училище на художественном факультете, потом ещё три года учился в Монголии, в Улан-Баторе. Там в университете у них есть специальное отделение национальной живописи. Поехал в Монголию по ходатайству своих преподавателей, ещё родственники там жили, мне помогали.

— Почему решили посвятить себя живописи?

— У меня предки по отцу были кузнецами и с материнской стороны тоже были художники. Генетика, наверное, подтолкнула, всегда тяга к искусству была.

— Что повлияло на ваш стиль?

— После окончания учёбы в Монголии в 1994 году вернулся в Бурятию. Здесь в это время художник Даши-Нима Дугаров организовал курсы буддийской живописи. Я летом в Улан-Удэ приехал и осенью на эти курсы попал. Там были и уроки, и одновременно мастерская, выполняли небольшие заказы на сувениры. Там кое-что почерпнул. Но ещё в Улан-Баторе в конце своей учёбы познакомился с иконописцами. В частности, с Цырен-Надмит Дондаковой, она писала буддийские иконы. Цырен-Надмит заложила общие понятия, каноны буддийской живописи. Да и сам читал, смотрел. Именно такой сплав светского и религиозного дал мне толчок в создании собственного стиля.

Но в те годы время непонятное было. Много ездил между Бурятией и Монголией. Тогда страна, по сути, развалилась, сложно было, кто чем занимался, в основном челночным бизнесом. Я тогда семью создавал, маленький появился, работать приходилось много. В 1996 году второй раз уехал в Монголию, там прожил восемь лет. Поработать везде успел: столяром, плотником, в школе факультативы вёл. Но время для живописи старался всегда находить, делал наброски, эскизы.

— Как получилось не забросить искусство вообще?

— Появился третий малыш, это было в 2004 году, решили вернуться в Бурятию. Приобрели небольшой участок, построили дом, я себе небольшую мастерскую сделал. Заочно поступил в академию культуры на отделение декоративно-прикладного искусства. После окончания курса мне педагоги предложили вести факультатив о живописи. С этого момента у меня началась полноценная творческая деятельность.

Студентам надо набить руку, демонстрировать готовые работы, эскизы. Тогда начал снова писать картины, делать наброски, сложно было после большого перерыва, в конце концов почти не было времени для серьёзной творческой практики. Наверное, духи предков привели меня в искусство, всё-таки я чувствовал эту тягу всегда.

— Вы назвали свой стиль старобурятской живописью. А что это такое?

— Только один художник до этого занимался ей — Лубсан Доржиев. Он начал писать в 1970-х годах, уже выйдя на пенсию, очень поздно, и писал до поздней старости. Он умер в возрасте 93 лет в 2011 году. Лично был знаком с ним, я показывал ему свои работы. Он показывал мне, как рисовать горы, облака.

Стиль старобурятской живописи основывается на канонах писания буддийской иконы. Это общие правила: как изображать облака, деревья, какие должны быть линии — красивые, тонкие, — в общем, манера письма. Но тематика картин свободная, в них превалируют светские мотивы. Тогда как в исконно буддийской живописи темы уже определены.

Я считаю, что у каждого большого народа должна быть своя национальная живопись, и я пытаюсь создать такую в Бурятии, есть желание. С такой целью пытался в детской художественной школе вести предмет по живописи, авторскую программу пытался создать в 2010 году. Вот сейчас надо снова создавать программу.

— То есть такая манера широкого распространения не получила?

— О ней особо никто не знает. Пытаются некоторые ребята делать, но ничего основательного пока не выходит.

— Расскажите о деталях своей работы.

— Берётся основа, бумага например. Она грунтуется, натягивается на подрамник, тот, в свою очередь, тоже натягивается на подрамник. Беру клей с мелом для грунтования, использую сейчас в основном магазинские материалы, природные материалы не беру, потому что это очень долго, надо каждую краску перемалывать. Я использую акварель и гуашь, они похожи по консистенции, но по качеству уступают природным краскам. Сначала тонкой кистью наносятся основные цвета, потом водой размывка делается. После раскрашивания делаю линии тонкой беличьей кистью. Линии не должны быть однородными, они должны утолщаться и сужаться, благодаря такой форме линии получаются живые, не как проволока или нитка.

— Основные темы вашего творчества?

— Я отдаю дань бурятским традициям и культуре. Детишки у меня хорошо получаются. На одной картинке у меня дети одеты в костюмы западных и восточных бурят, а один из них стоит в одеянии "центральных" бурят, это три цвета — зелёный, чёрный и красный. На заднем фоне видны силуэты дацана и церкви. Если приглядеться, это говорит об удивительном единении двух культур. Также есть темы из быта, предметы пастушечьей жизни.

Например, изображена сцена установки коновязи. Когда сын женится, устанавливают коновязь — сэргэ. Там изображена его семья. Пробовал изображать национальную борьбу, но здесь надо ещё потрудиться, потому что от борьбы далёк, не знаю, как захваты правильно показать. Также будет серия картин со стрельбой из лука и конными скачками.

— Есть в вашем творчестве условные периоды — ранние, зрелые?

— В 2011 году я снова поехал в Монголию, много работал с эскизами. Знакомился со многими художниками, у меня улучшилась техника, рисунок стал более проработанным, появилось больше мелких деталей. Это я сравниваю с более ранними своими работами. Встречался с монгольскими художниками. Много чего у них перенял, они подсказали насчёт правильного изображения символики. Если всё осуществить, сорок-пятьдесят работ получится, выставку можно организовать. Искусство национальное, домашние животные — традиционные темы. Я поздно начал заниматься творчеством, для меня старобурятская живопись — это необычный стиль, иной, не похожий ни на что склад композиций.

Каждый рисунок несёт элементы, знаки. Например, нужно знать, что такое круговой орнамент, чтобы правильно воспринять картину в контексте бурятской культуры, традиции. Если смотреть на более ранние рисунки, то сейчас я стал больше внимания уделять деталям, прорабатывать мелочи, каждый знак.

— Что вас вдохновляет?

— Прежде всего сама работа над картинами. А также люди, они приходят, хвалят, и человек получает вдохновение, поддержка друзей, знакомых.

— Каково сегодняшнее положение дел в бурятской живописи?

— В первую очередь это утрата языка, что влияет на развитие культуры, обрекает бурятское искусство на потерю осознанности, символичности, своего особенного звучания. Чтобы возродить культуру, нужно сохранить язык.

— Планы на будущее?

— Хочется организовать свою выставку. Желательно, чтобы было 40–50 картин. Но это требует много работы. У меня сейчас есть более ста набросков, эскизов, теперь нужно взяться за раскрашивание. Над картинами придётся работать. Иногда работа над одной картиной длится несколько месяцев, а то и лет, я постоянно возвращаюсь к ним, изменяю, дорабатываю, вношу новые идеи. На полях ставлю отметки, когда работаю над картиной: например, апрель 2012, январь 2013. Есть несколько индивидуальных заказов. Их надо сделать, чтобы было на что жить, пока идёт основная работа.

После знакомства с творчеством художника остаются приятные воспоминания. Его картины словно отпечатываются глубоко в душе, остаются там, словно воспоминания о светлых солнечных днях лета.