Рожать нельзя аборт

В поисках уменьшения боли в душе после замершей беременности, наткнулась на поразительную статью. Рекомендую. Собственно, своими выводами поделюсь по этой теме.

Статья, так поразившая — Ракитиной Екатерины, сотрудника ИИСТ.

Вот эти слова — "рожать, нельзя аборт!" были моим знаменем много лет.

Причём — я для себя много находила причин, почему аборт нельзя. Потому что грех, потому что гормональный шок для организма, потому что дети — милые…

Короче, табу: я — и аборт? Да никогда.

И, услышав, что у моего желанного ребёнка в 8 недель беременности сердце перестало биться, и нужно делать аборт (да, да, называется чистка, но процедура ровно такая же) Гром грянул. Согласиться я не могла. Тянула до тех пор, пока интоксикация в следствии разложения малыша внутри меня не стала угрожать уже моему физическому существованию.

В отделении оказалось, что:

• В целом только около 40% женщин абортируют добровольно здоровых детей.
• Ещё около 40 процентов (а конкретно в нашей палате — четверо из 5 человек) делают вынужденное прерывание беременности в сроке до 20 недель в результате смерти плода или генетической патологии.

Вдумайтесь! Это ужасно, со слов лечащего врача, в Томской области за последние месяцы уровень замерших беременностей составил около половины от всех, начавшихся благополучно.

• Все поголовно женщины тяжело переживают потерю ребенка.

И проще тем, кто как я сделал это вынужденно. (За скобками оставлю причины замирания или выкидышей, это отдельная тема). Таких поддерживают, сочувствие общества на их стороне. Их оставляют в отделении, лечат и наблюдают.

Добровольных абортниц у нас выписывали через час после выхода из наркоза. Т.е., женщина в том же положении, что и я — кровотечение, тошнота, слабость, шок — должна уехать, и далее отвечать сама за себя, без поддержки специалиста.

Есть те абортницы, кто нервно курит со словами — всё, на фига мне это больше не подпущу мужика (подавленность, разбитость, снижение эмоционального фона, жизненной активности и т.д. — последствия травмы аборта).

Есть те абортницы, кто внешне весел и бодр (сверхвозбуждение, тоже один из признаков травмы), но при этом проговаривает бесчисленно весь "резон" — дети ещё мелкие, денег поднимать ещё одного нет, муж против.

Разница в отношении персонала пугает от этого не меньше. Мы все люди, все, в той или иной степени, заслуживаем хорошего отношения априори, мы равны.

Процитирую из указанной в шапке статьи Ракитиной:

"Об изменениях настроения и депрессивном состоянии, что обычно имеет место после аборта, свидетельствуют 35–40% опро­шенных женщин. У некоторых появлялись мысли о самоубийстве, которых не было перед прерыванием беременности. А некоторые женщины уже не надеялись на что-то хорошее в будущем. Они с трудом заставляли себя работать, хотя до аборта работа их полностью удовлетворяла. Приблизительно 35% женщин часто беспричинно плакали после аборта, и около 30% ощущали беспричинный страх. Больше половины опрашиваемых женщин чувствовали себя после аборта нездоровыми, нервными и неуравновешенными, не могли обрести утраченный внутренний покой. Женщин угнетало само воспоминание о сделанном аборте, поэтому они старались отыскать способы, которые защитили бы их от чувства вины, раскаяния и депрессии. В большинстве своём они представляли себе аборт как необходимое средство от депрессии, которая наступила вследствие незапланированной беременности. Однако происходило наобо­рот: женщины только после аборта узнавали, что такое настоящая депрессия."

У добровольно сделавших аборт последствия его на уровне психики — отложены, найти связь "аборт — последующее страдание через 3-5-10 лет" гораздо сложнее. Помочь такой пациентке тем меньше шансов, чем меньшее значение она придаёт сознательно аборту.

Думаю, особенно важно доабортное консультирование. Нет, не пытаться переубедить, а именно приготовить к возможным последствиям и попытаться на этом пути поддержать. Мы не можем знать, чем расплатится женщина. И судить, думаю, не имеем права.

Также, важно послеабортное сопровождение, как в первые дни, так и в течении последующих месяцев, а иногда и лет.

Что-то изменилось в моём сознании. Я по-прежнему горюю о моём потерянном малыше. Но я благодарна ему, что дал возможность увидеть дальше своего носа.

Больше не рискну судить кому легче, тем, кто потерял ребёнка добровольно или вынужденно. Это всегда — травма. Это всегда — потеря.