Путь к аутентичности (продолжение)

Самоопределяемое формирование жизни

Но ведь каждый (как хотелось бы думать), кто выражает несогласие с определёнными условиями, препятствиями, воздействиями, собственными слабостями, своим окружением и существующими жизненными обстоятельствами, может распрощаться с ними. Как разумный человек он может сам формировать свою жизнь, учиться, обращаться к другим людям и развивать новые области задач.

Такова теория. Но почему именно это люди и не делают? Почему они блокируют себя, своё дальнейшее развитие, перемены, несмотря на то, что они так сильно страдают от данных обстоятельств, порой оказываясь не в силах их больше переносить?

Вопреки интеллекту люди остаются в отношениях — личных и деловых, — в мучительно воспринимаемых жизненных обстоятельствах и зависимостях, хотя и постоянно страдают от них, порой даже презирают (и наказывают) самих себя, мечтают об альтернативах или даже наблюдают их у своих ближних. Зачем они это делают?

Так, измученная женщина продолжает жить со своим пропойцей-мужем, позволяет время от времени бить себя и при этом ещё и беременеет от него. Так, 35-летний мужчина все ещё живёт "у мамы" (как удобно!), которая не позволяет ни одному существу женского пола приблизиться к "ее сокровищу" ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Так, честный работник вот уже несколько лет подряд ежедневно сносит насмешки своих коллег, а иногда и негодование шефа. Так, сосед ругает политику/политиков, коррупцию и несправедливость, но сам уклоняется от всякого рода политической активности.

Список подобных непонятностей бесконечен, всем нам знакомы подобные случаи. Но мы также знакомы с "объяснениями", которые приводят такие люди, когда мы спрашиваем их, почему они это делают. Среди них можно обнаружить "сознающего свой долг", считающего себя незаменимым, или "бесперспективную", пытающуюся объяснить нам опасности (или бессмысленность) любой предложенной альтернативы. Некоторые упрямо утверждают, что у них "нет времени" (хотя все мы имеем по 168 часов в неделю). Особые "знатоки жизни" уверяют нас, что "все равно ничего не изменишь". Люди продолжают страдать дальше — это заметно по их голосу, манере держаться, жестам, мимике и цвету лица. Фактически ничего не меняется. Если дальше уже совсем не ладится, они глотают таблетки, идут к (беспомощному) врачу и берут больничный лист (или, например, как государственные чиновники отправляются "на лечение"). Как гласит русская пословица, "надежда всегда умирает последней".

Ещё раз вопрос? Почему люди не действуют? Что удерживает их от того, чтобы разорвать мучительные оковы, чтобы изменить обстоятельства?

Медленно действующий яд привычки

Здесь мы сталкиваемся с поистине увлекательным феноменом: вместо того, чтобы как можно быстрее и последовательно изменить обстоятельства, от которых мы страдаем, мы пребываем в стадии непротивления и упражняемся в "искусстве" страдания и преисполненной надежды и ожидания готовности терпеть дальше. Только человеческим "интеллектом" можно объяснить то, что тогда мы ещё даже ищем (и, "естественно", находим) обоснования для того, почему мы "как раз ничего не можем изменить" в данных обстоятельствах. Умные, как мы есть, мы утешаем себя тогда тем, что у других людей все ещё хуже, и вспоминаем о добродетели "удовлетворённость". Да, мы ещё даже благодарны, что у нас все "относительно хорошо". Тем самым терпимость стилизуется под "умение жить" и прославляется как человеческое достоинство. В индуизме все это венчается убеждением, что только через способность терпеть и переносить существующие условия жизни можно подготовить себя к следующей жизни — тогда уже на более комфортабельной ступени. Что за хитрый — а на самом деле извращённый — метод сдерживания человека (и даже целых народов) и подчинения "морали терпимости". В сочетании со страхом смерти (также взращённым человеческим разумом) и тревожным вопросом о потустороннем мире это также объясняет мысль о возрождении, о преисполненной надеждой подготовке собственного Я к следующей — лучшей — жизни.

Все это — те самые установки, с помощью которых люди, особенно молодые — пытающиеся протестовать, поскольку не хотят обнаружить себя среди таких невзгод, — призываются к "порядку". Они становятся послушными жертвами жизненных обстоятельств, которые, увы, такие, какие они есть. Мы учимся уживаться с такими условиями и постепенно все больше утрачиваем любознательно-смелый взгляд на то, что можно и следовало бы изменить. Мы привыкаем к обстоятельствам и состояниям нашей жизни. Если затем появляется какой-нибудь "всезнайка", желающий показать нам альтернативы или предлагающий изменения, мы даже не размышляем над тем, что в его словах что-то может быть правильным. Мы даже защищаем — часто молниеносно и вообще не задумываясь, — наши теперешние (скорбные) обстоятельства и чем угодно клянёмся в том, что здесь ничего нельзя изменить. Мы обвиняем инакомыслящего в заблуждении, идеализме и недостатке жизненного опыта, вместо того чтобы сначала спокойно поразмышлять о том, не может ли он и в самом деле быть прав.

Все происходит по принципу: лучше уж знакомое страдание, с которым мы научились обращаться, чем неопределённость незнакомой нам инакости, даже если это может быть связано с изменением нашей — воспринимаемой как не особо радостная — жизни. Строго под лозунгом "разделённое горе — полгоря".

Поскольку большинство людей действует по этому образцу, все инакомыслящие в принципе быстро оказываются изолированными. Защитники существующих обстоятельств, напротив, быстро начинают чувствовать свою правоту, поскольку они знают, что за ними стоят массы. Тут все едины, тут отказываются от инакомыслящего и охотнее пребывают среди своих — эту функцию выполняют столики для завсегдатаев в баре, клубы или партии. Так социальные группы любой величины — от семьи до целых народов — отделяются друг от друга. Они становятся манипулируемыми, не замечая этого.

Важную роль при этом играет мораль, диктующая нам, как мы должны думать, чувствовать, аргументировать и жить, чтобы и дальше быть принятыми массой. Таким образом, мораль — это выдаваемый обществом для сохранения "статус-кво" набор убеждений, которому масса по возможности должна подчиняться. Её противоположностью является этика — очень упрощённо здесь можно было бы говорить о совести каждого отдельного человека, — которая присуща каждому человеку и служит естественным регулятивом. Благодаря этике мы совершенно точно чувствуем, что нам, собственно, следует делать, что этически чисто, честно и истинно, а что нечестно, плохо и неправильно. Оба эти определяющих параметра — эндогенный этос и экзогенно определяемая мораль — в большинстве случаев противостоят друг другу, хотя во всей литературе и даже высокообразованными людьми они — с этимологической точки зрения происходящие из совершенно разных языков — употребляются как синонимы. Так, даже великий мыслитель Иммануил Кант ни в одном из своих произведений не делал чётких различий между моралью и этикой[1].

И ещё один феномен следует кратко представить: понятия "наедине" и "в одиночестве" большинство людей также слишком часто употребляют как синонимы, обычно особо не задумываясь над этим. Однако различие огромно: тот, кто действительно бывает и остаётся наедине с самим собой, в гармонии со своим эндогеннымэтосом, не испытывает проблем с тем, чтобы отстаивать своё — пусть единичное — мнение, даже если масса инакомыслящих ещё так велика. Тот же, кто боится оказаться со своим мнением в стороне и быть брошенным, на самом деле боится одиночества. В этом отношении высказывание "я боюсь быть один", по сути, является нелепым, и то, что нас искренне восхищает в изобретателях и великих мыслителях, которые часто оказывались в оппозиции по отношению ко всему своему окружению, — это их умение безболезненно оставаться наедине с самими собой, быть самодостаточным и обходиться без одобрения и признания окружающих. Почёт и признание они чаще всего получали гораздо позже.

Обратный путь к аутентичности

Тот, кто действительно хочет жить аутентично, то есть снова обрести свою первоначальную аутентичность, неизбежно сталкивается с необходимостью ломать многие убеждения и натренированные способы поведения, подвергнуть сомнению прежние образцы мышления и действия и совершенно по-новому отсортировать свой каталог ценностей. Это нередко оказывается чрезвычайно болезненным актом, ведь он означает отказ от образа мышления, который мы усвоили в детстве, от которого мы порой страдали, но не решались подвергнуть сомнению. Таким образом, теперь необходимо заново пересмотреть порой таскаемые за собой годами и десятилетиями структуры мышления, обнаружить их бессмысленность и порвать с ними. Поскольку это требует мужества и порой даже приравнивается к мнимому "предательству родителей", многие люди — чем они старше, тем больше — интуитивно страшатся этого. Как бы сильно они не жаждали собственной аутентичности и как бы не хотели жить по-настоящему аутентичной жизнью, это оказывается для них "уж слишком", этого "они не могут". Тогда они довольствуются тем, что посматривают на возможность "относительной аутентичности", но мужества для настоящей самореализации у них не хватает. Они остаются теми, кого из них воспитали: подражателями своих родителей и жертвами своего детского окружения, своей прежней дрессуры.

Если до сих пор при всех этих размышлениях мы пребывали на ещё относительно отвлечённом уровне, то теперь дополнительным бременем сюда добавляются ещё и серьёзные специфические моменты воспитания и определённые переживания в детском/юношеском возрасте. Так, каждому из нас знакомы моменты из детства/юности, когда с ним обращались нечестно, побили не за что или неправильно поняли. Но ему до сих пор не достаёт честного извинения со стороны того, кто так несправедливо поступил с ним. Если речь при этом идёт об отдалённых фигурах из его прежнего окружения или об учителе из категории "тупой", то с этим ещё можно более или менее спокойно жить. Гораздо сложнее все оказывается, когда речь идёт о родителях, братьях и сёстрах или близких родственниках, на которых до сих пор — и это тоже результат дрессуры в семье — нельзя по-настоящему злиться ("Ведь это как-никак твои родители!"). Подобные моменты могут глубоко врезаться в подсознание человека и дремать там, подобно доброкачественной опухоли, годами и десятилетиями. Однако никто не знает, когда эта опухоль внезапно вскроется, станет злокачественной и начнёт образовывать умственно-душевные "метастазы". В судебных делах бесчисленных уголовных процессов обнаруживаются указания и подтверждения подобных ранних изнасилований детской души и подросткового умственного развития. Не слишком углубляясь в это психологически: здесь часто находятся обоснования того, почему сформированные таким образом дети и подростки в последующей жизни либо становятся хроническими неудачниками, либо никогда так и не взрослеют. При определённом стечении обстоятельств позже эти люди решаются на профессию или стремятся к должности, в которой они могут осуществлять власть, наказывать, оценивать или осуждать. Если бы карьеристы некоторых концернов, а также учителя, воспитатели, полицейские и солдаты, судьи и прокуроры, политики и лидеры профсоюзов осознали, почему они выбрали именно этот профессиональный путь, почему они добивались (вероятно, даже всеми возможными способами) именно этой должности, они бы испугались и удивились, а, возможно, даже разразились бы слезами.

Здесь также лежит ключ к образцам навязчивого поведения, патологической педофилии, фантазиям сексуального насилия (насилие как воплощение ненависти к матери), склонности к безудержной жестокости и разного рода деструктивизму.

Понятно, что подобная определяемость извне, неосознанное стремление к признанию, жажда любви и похвалы, а также бессознательное чувство мести и ненависти не могут долго оставаться без последствий для собственной системы, взаимодействия Тела, Разума и Души. Часто такие люди начинают страдать симптомами и болезнями, которые не в состоянии объяснить ни один врач. Тогда подобные феномены объединяют в категории "психосоматические заболевания" или включают в каталог "болезней цивилизации" или "профессиональных заболеваний". При этом психоаналитическое рассмотрение жизни, прежде всего, развития в период раннего детства и юности могло бы выявить причины последующего жизненного пути, выбора профессии и, прежде всего, качество годами и десятилетиями вытесняемых подсознательных желаний и надежд, страхов и поражений, постигших данного человека.

Из всего этого становится понятным, почему именно взрослым так невероятно трудно найти обратный путь к собственной аутентичности, к своему подлинному "Я". Однако прежде чем отважиться на попытку разработать "план действий" для формирования собственной аутентичности, (= подлинности собственной жизни/переживаний), я хотел бы обратить Ваше внимание на две самые короткие "парализующие установки", какие только существуют: "не могу" и "я должен". Обратите внимание на следующее: мы изо дня в день сами используем оба этих словосочетания — часто совершенно бездумно. Мы также ежедневно слышим их в нашем окружении и при любом возможном случае. В нашем языковом мире уже укоренилось, что мы сами, наши коллеги, друзья и знакомые безнаказанно используют эти пустые слова, так сказать, как "свидетельство" собственной неспособности и в твёрдом убеждении, что так оно и есть — неизменно и к большому сожалению. Возможно, именно сюда нам и следовало бы направить наши усилия и разрушить "парализующий характер" этих "установок" — с помощью "волшебного словечка" почему.

Это волшебное слово "почему" оказывает на оба вышеназванных словосочетания эффект, схожий с действием знаменитого чеснока или ах какого христианского креста на вампиров.

Хотя обычно первой реакцией бывает подтверждение уже сказанного ("потому что я как раз и не могу…" или "я просто должен…"), настаивайте на обосновании: "почему" то или иное невозможно или должно быть именно так. Тем самым тому, кто пребывает в этом "параличе", предоставляется реальный шанс ещё раз поразмышлять над этим и, может быть, самому натолкнуться на то, почему он считает себя неспособным или поставленным перед необходимостью. Благодаря этому встречному вопросу на многих психологических тренингах мне действительно удавалось способствовать началу выхода человека из "плена", которое затем влекло за собой формирование совершенно нового взгляда на вещи, придавало мужества и провоцировало размышления по поводу иного подхода к решению проблем, даже когда данный человек годами страдал от тех или иных принуждений.

В целом, любая помощь в том, чтобы найти (обратный) путь к собственной аутентичности, может оказываться лишь на основе добровольности, поскольку иначе это может быть лишь насилием по отношению к другому. Тому, кто хочет сам стать аутентичным или помочь другому снова развить свою аутентичность, не стоит вступать в борьбу за власть с протагонистами прежних "авторитетов". Авторитет может быть идентифицирован как ложный и навязанный лишь тогда, когда его (больше) не боятся, когда он больше не оказывает воздействие на человека.

Для этого необходима тесная кооперация между мышлением и чувствованием. Но если из-за вышеназванных механизмов диалог (я называю это даже "Внутренним монологом", поскольку все осуществляется в одном человеке) нарушен, то есть, если голова и живот, разум и чувство, рациональное и эмоциональное не могут безбоязненно и доверительно обмениваться друг с другом мнениями, развитие аутентичной жизни возможно лишь с ограничениями или вообще невозможно.

Чтобы снова активизировать этот Внутренний монолог, который ещё без труда функционирует у маленьких детей, следует постоянно использовать волшебное словечко "почему". Оно поможет нам добраться до сути неверного мышления, ошибочного нормативного МыслеЧувствования. И со временем ищущий научится более ловко и безбоязненно обращаться с этим волшебным словечком. Чем увереннее я оперирую словом "почему", тем интереснее открытие собственного "Я", сопровождаемое своего рода спортивным интересом, и развитие в направлении желанной аутентичности. Бесстрашное анализирование все большего числа областей прежнего МыслеЧувствоДействия, захоронение предрассудков, разоблачение старых — неверных и (напрасно) обременявших — образцов мышления и разработка альтернативных структур мышления в игровой форме доставляют тогда подлинное удовольствие и все больше радости.

Поскольку на этом пути открытия собственного "Я" и развития собственной подлинности ("аутентичности") можно также приобретать друзей и партнёров, открытие собственной самости даже превращается в радостное хобби. Каждый маленький шаг становится тогда подтверждением, каждый успех — победой. А совместно (почти) все даётся легче.

Вы увидите, что Ваш кругозор и Ваш образ мышления будут драматически и очень стремительно расширяться. Вы также обнаружите, что физическое напряжение исчезнет, и все Ваше тело будет реагировать на это чрезвычайно положительно. Мне довелось переживать случаи, когда люди "чудесным образом" неожиданно избавлялись от старых недугов и недостатков физического или умственного характера (порой к большому удивлению врачей), а их восприятие, их отношение к собственной жизни и окружающему миру претерпевали драматические изменения: они необъяснимым образом становились жизнерадостнее и счастливее.

Истинная аутентичность проявляется в жестикуляции и мимике, в голосе и поведении. Она создаёт силу и радость, делает способным принимать решения и добиваться успехов физического, умственного и эмоционального характера, на которые эти люди не только не решались, но и фактически не были способны. Основа радостной жизни, с наслаждением переживаемой самореализации заключается в степени аутентичности, воплощения собственного "Я", неповторимой самости.

Вывод — коротко и сжато

Человеческая жизнь — это МыслеЧувствоДействие, и оно (или его составляющие) может определяться другими людьми, быть нормированным и экзогенно ограниченным — в "плазме" морали, того, что является общепринятым и ожидается окружающими, — или определяться человеком самостоятельно, то есть быть этичным и управляемым эндогенно. Тогда и только в такой мере человек является аутентичным.

Аутентичность — это состояние истинной подлинности человека, который мыслит, чувствует и действует в своей естественной суверенности. Хотя это самоопределяемое "МыслеЧувствоДействие" и предполагает существование человека в кругу различных социумов, человек мыслечувстводействует автономно, не позволяя окружающим манипулировать собой и коррумпировать себя и не пытаясь делать это сам.

Он жизнерадостно переживает своё любопытство и интересы и умеет наслаждаться. Он не страшится ни печали, ни проблем. Необъяснимое становится для него вызовом, он не пользуется вымученными (в крайнем случае, даже связываемыми со сверхъестественными, божественными или сатанинскими явлениями) объяснениями для того, чтобы только унять собственное беспокойство, собственное непонимание. Он борется не против проблем, а за пути решения.

Он в ладу с самим собой — не объявляя при этом своё развитие завершённым. Он не скрывает свои слабости, а берётся за них — так как это кажется ему увлекательным и важным — с рассудительностью, интересом и старанием.

Он не страдает, если его мысли и идеи не находят отклика в его окружении, умеет радоваться как своим собственным, так и чужим успехам и без проблем входит в роль как учащегося, так и наставника и образца.

Его жизнь определяется интересом и любопытством, мужеством и активностью, он воспринимает самого себя и своё окружение чрезвычайным внимательно, но при этом не слишком серьёзно. Он способен интенсивно переживать удовольствие и наслаждение, а также дарить их. Он рассматривает жизнь, счастье, любовь и дружбу как драгоценный подарок на время!

И это — заново открыть собственное "Я", свою действительно неповторимую индивидуальность — я желаю Вам от всего сердца.

***

Перевод с нем. М. Назаровой.

[1] В качестве дальнейшего разъяснения этого гибельного расхождения позвольте мне здесь порекомендовать Вам статьи "Суверенитет как жизненная максима" и "Власть информации" и книгу "Коррупция — расшифровка универсального феномена".