Психология пищевого поведения и некоторые известные эксперименты с детьми

Эволюция наших предков шла так, что явного ограничителя веса в наш мозг не вставлено. Центр насыщения явно не справляется с этой функцией, он легко ломается, и его задача вовсе не ограничивать переедание и тем более не останавливать нас от переедания.

Поэтому идея о том, что у нас в эпоху вкусового изобилия будет спокойненько работать какой-то регулятор, останавливающий нас от тортиков и мороженого, либо утопична, либо является очередным маркетинговым ходом кого-то ради продажи чего-то.

Единственным реальным регулятором, спасающим нас от переедания, является наше сознательное, то есть наши осознанные усилия, наша воля и наша способность контролировать себя.

Легко ли это? Ни за что и никогда! Наше бессознательное будет хотеть нас накормить сладеньким, потому что это гораздо проще, чем решить сложную задачу, сходить на работу, заработать там денег и потом поехать в долгожданное путешествие.

Бессознательно мы ищем способов убаюкать и успокоить себя самыми детскими и примитивными способами.

Есть несколько известных экспериментов, которые важны для понимания психологии пищевого поведения.

Стенфордский зефирный эксперимент, о котором будет отдельный рассказ. В двух словах: способность к отложенному удовольствию (зефир) у детей разная, что эта способность будет прямо пропорциональна социальному успеху. Но мы не знаем историю этих детей, об их разочарованиях, депрессиях или кризисах. Чем больше человек может себя контролировать, тем он как будто успешнее, но, с другой стороны, это дорога в невроз. Эта часть осталась неучтённой к эксперименте. Контроль и успех связаны. Но успех не обязательно приносит счастье и удовлетворённость. Умение не есть сладкое и жирное сейчас напрямую связаны с идеей успеха, и это очень продаваемая идея, хотя ей на смену уже идут реализованность и осознанность.

Второй эксперимент, который часто эксплуатируется сторонниками так называемого интуитивного питания.

Эксперимент "Питание детей" Клары Дэвис, США.

Эксперимент проходил в 1939, были приглашены дети несостоятельных детей, в которых матерям было сложно прокормить младенцев.

Эксперимент был некоторым ответом на трудности прикармливания детей в эти годы, когда педиатры вводили особые насыщенные и сбалансированные диеты для детей. Результатом эксперимента была мысль: если детей не кормить насильно, они будут есть сами и будут здоровы от самостоятельного выбора еды, при условии, что этот выбор можно осуществить полноценно. Аппетит (желание съесть что-то особенное) помогает выбирать детям ту пищу, в которой нуждается их организм.

Клара Дэвис ввела понятие "мудрость тела", что означало: ребёнок сам себя покормит тем, чем ему надо.

У ребёнка откроется инстинктивный аппетит на то, что ему потребно в данный момент.

В конце эксперимента все дети были отлично питающимися и здоровыми (хорошо набирающими вес) младенцами.

И этот эксперимент совсем не про то, что взрослые люди знают, когда им остановиться в еде, или сколько именно есть, или что именно есть: гамбургер или мороженое.

Далее следует описание эксперимента, но обратите внимание на следующее: в ассортименте детей в течение 6 лет нет ни хлеба, ни печенек, ни мороженого, ни свободного доступа к холодильнику. Дети питаются поочерёдно, то есть им приносят еду, и есть часы, когда они нагуливают аппетит.

Судя по всему, это эксперимент был неким антагонизмом идее о врождённом вегетарианстве некоторых людей. Дети ели всё — и мясное, и вегетарианское, и даже выбирали сырое мясо. В эксперименте явно чувствуется спор с диетологами и педиатрами 30 годов, а нам остаётся только гадать, о чеём они спорили.

Я уверена, если бы детям предлагался шоколад или мёд, они также ели бы и сладкое.

Итак: выбраны дети возрасте 6–11 месяцев. Так, потому что дети в этом возрасте ничего другого не пробовали, кроме молока, и на них пока не действуют убеждения и предубеждения взрослых.

Еда, предлагаемая детям, была как животного, так и растительного происхождения, тщательно выбранная из того, что предлагается свежим на рынке в этом сезоне, должна содержать все необходимые питательные вещества и микроэлементы, не предлагался сахар и молочные продукты искусственного происхождения, то есть сметана или сливки.

Продукты предлагались сразу после их кулинарной обработки, некоторые овощи предлагались как сырыми, так и обработанными. Каждый продукт предлагался в соло варианте — вареное мясо без соли и специй. Вот список используемых продуктов (всего 34 продукта): вода, картофель, сладкое молоко (?), листья салата, кислое молоко (lactic), овсяная крупа, морская соль, пшеница, яблоки, кукурузная крупа, бананы, ячмень, апельсиновый сок, хлебцы, ананасы, говядина, персики, ягнятина, помидоры, костный мозг, корнеплоды, холодец, морковь, курица, горох, употребляемый в пищу ливер, репа, рожь, цветная капуста, печень, белокочанная капуста, почки, шпинат, рыба (из тресковых).

Первое, что бросается в глаза, — список довольно базовый, с точки зрения современной потребителя, даже как будто диетический. Но не забываем, что речь идёт о детях в возрасте до 1 года.

Продукты не предлагались сразу, а были разделены на три основных курса в течение дня. Каждый продукт был предложен на отельной тарелке, например, овсяные хлопья подавались отдельно от молока, на отдельной тарелке лежала соль. Поднос с продуктами перед подачей взвешивался, так же, как и после употребления. Еда детям не предлагалась ни прямо, ни косвенно. Кормиться ребёнку помогала няня, которая держала наготове ложку, и только после того, как ребёнок указывал на тарелку с едой и открывал рот, ему предлагалась та еда, на которую он указывал. Взрослый ухаживающий персонал ни коим образом не должен был комментировать съедаемое или не съедаемое ребёнком. Ребёнок мог есть пальцами, и его манера есть тоже ни коим образом не комментировалась. Поднос уносился после того, как ребёнок явно переставал есть, что занимало в среднем 20–25 минут.

Комментарий: то есть еда отсутствовала в поле зрения детей в периоды между едой, поэтому хаотичное пищевое поведение исключалось, кроме того, было три явных курса еды, таким образом ребёнок привыкал к некоему графику кормления, здесь идёт речь о том, что ребёнок учился культуре еды три раза в день, и еда есть не всегда, заедов не бывает, есть периоды вырабатывания естественного чувства голода. Здесь я бы поставила особую отметку: есть, когда хочется и сколько хочется, — довольно условная формулировка в этом эксперименте. Нам, взрослым людям, приходится постоянно опираться на режим, пока мы не выработаем у себя внутренние часы — "мне пора поесть". Чувство голода как таковое скорее не даст людям умереть, если еды не было долго, или если люди "забыли" себя покормить. И уж на чувство острого голода точно не следует опираться в размотке своего индивидуального плана питания, скорее на режим и когнитивное понимание "пора поесть".

Результаты этого эксперимента, который продолжался 6 лет (правда, непонятно, были это одни и те же дети, или дети приходили потоками, как вели себя дети с возрастом), разделились на три группы, основная изучаемая тема — связь здоровья и питания у 15 детей.

• адекватность самостоятельно выбранного ассортимента,
• его соответствие известным нормам педиатров и диетологов,
• вклад в наше понимание аппетита, как он работает.

Автор пишет, что дети не страдали запорами (видимо, это было что-то важное), не было ни рвоты, ни поносов. Простуды проходили обычно в трёхдневной форме без осложнений. Единожды всех без исключения посетила инфекция с температурой, но дети продолжали подчищать подносы обычным образом, исключая первые сутки повышенной температуры, что опровергает предположения, что в периоды болезни дети самоограничиваются в еде. Отмечено, что в период выздоровления большое количество сырой говядины(!), моркови и свёклы шло в пищу. Также было отмечен большое повышение в употреблении свёклы в первые 6 месяцев после отнятия ребёнка от груди. В начале эксперимента часть детей были недоношенными и часть детей с рахитом (что означает некоторый социальный состав группы). Ребёнок с клинически диагностированным рахитом получал дополнительно масло тресковой печени, но он переставал его употреблять, когда это совпадало с нормализацией фосфора и кальция в его крови, также как и с нормализацией костей согласно снимкам костей. Всем детям регулярно делались анализы.

За чем следили учёные:

• За питательностью — потреблением калорией.
• За кислотной-щелочным балансом, то есть за сбалансированностью питания.
• И за распределением этих калорий.

Врачи также наблюдали за кальцинированием их костей.

Некоторые выводы о селективном аппетите были сделаны в результате этого эксперимента, а также о выборе несъедобной или опасной еды: нет инстинкта, который указывает нам на то, что есть и что не есть, всё определяется в ходе социального научения или личного эксперимента.

Часть выводов, сделанных в ходе эксперимента, считаются недоказанными, хотя эксперимент признаётся как амбициозный и важный.

Вот, собственно, и всё, что описано о результатах эксперимента.

Один из не очевидных и недоказанных выводов, которым сейчас злоупотребляют некоторые сторонники продвигаемых систем питания, о том, что ребёнок (будущий человек) способен выбирать правильное и достаточное питание для себя как-то инстинктивно или интуитивно, что достаточно это умение пробудить, восстановить или развить, развивая интероцептивность или осознанность. И это совершенно не очевидно из эксперимента, потому что детям предлагался ограниченный во всех смыслах набор продуктов питания и по ассортименту, и по количеству, и по времени.

Второе злоупотребление экспериментом, которое я встречала: отказ от запретной еды и так называемой "пищевой полиции". Разрешая себе всё, мы как будто перестаём это всё (булочки, гамбургеры или мороженое) меньше хотеть. В эксперименте нет ничего про мороженое, выпечку, мягкий пшеничный хлеб или сладкие десерты. Скорее, этот эксперимент про то, как приучить себя к правильному и довольно диетическому столу в длительной перспективе: позвольте себе всё из довольно строго ассортимента, и вы поймёте, что так тоже можно жить. Что делать с искушениями в виде кондитерской продукции, к которой дети не имели доступа в течение 6 лет, пока формировалось их социальное поведение, непонятно.

Моя реакция по поводу отсутствия эмоциональных сигналов в ответ на съеденное сложная.

С одной стороны, еда и система подкрепления связаны, и эта часть образуется в ходе воспитания ребёнка: его хвалят за съеденное или огорчаются о не съеденном. Именно этот ключ, с точки зрения психологов поведенческого направления, считается главным, когда мы волей-неволей вырабатываем у ребёнка эмоциональную реакцию на еду. Как результат, считают они, еда впоследствии заменяет эмоциональное, то есть какую-то дефицитарность.

Из другого эксперимента "ребёнок и безэмоциональное лицо матери" мы знаем, насколько ребёнок тревожится, когда не видит никаких эмоций в ответ на сделанное или в ответ на его присутствие. Безэмоциональная реакция на что-то для ребёнка всегда фрустрирующая, ведь няни в эксперименте не могли совсем стать невидимыми или прозрачными для детей. Они были, и они не реагировали "никак" на детей во время еды. Я думаю, последствия этого можно будет понять только в долгосрочной перспективе, но был ли такой контакт с теми младенцами, которые в конечном итоге выросли и превратились во взрослых.

Следующий эксперимент рассказывает нам о том, что к 5 годам у детей уже закрепляются паттерны пищевого поведения, например, есть, когда ты уже не голоден, но еда всё ещё есть.

На ролике показан другой эксперимент Jane Wardle, которая сначала играет с ребёнком в игру: наелся-не наелся, чтобы показать или напомнить ребёнку, что тот не голоден. Затем ребёнку предлагается игра и сразу после еда (вкусный сладкий снэк). Часть детей спокойно отказывается от сладкого, потому что сыты, но другая часть с удовольствием ест, несмотря на то, что не голодны.

Наконец эксперимент Татьяны Ребеко обнаруживает, что у маленьких детей в возрасте до 5 лет нет понимания того, что у них внутри, насколько они ощущает или чувствует наполненность в результате кормления. Утроба — это бездна, в которую всё проваливается, и только после 5 лет осваивается понимание того, сколько помещается вовнутрь.

Мой вывод: понимание наполненности или накормленности приходит в процессе научения и общения в социуме или в семье, и человек будет вынужден регулировать или контролировать удовлетворение своих желаний, потребностей или влечений, в особенности в условиях изобилия, к которому эволюционно он не готов: все наши предки на протяжении всех миллионов лет за исключением последних 40–50 лет формировались в условиях пищевого дефицита.

И последнее: известный эксперимент Mary Ainsworth известный как Strange situation или Ребёнок и Незнакомец, показывает, что к 12 месяца у ребёнка уже сложился определённый стиль привязанности. Этот эксперимент является приложением к теории Джона Боулби о привязанности, которая доказывает, что стиль привязанности ребёнка, сложившийся очень рано, в дальнейшем определяет все объектные отношения ребёнка и будущего взрослого. А еда (увы и ах) является объектом в наших объектных отношениях. С едой мы строим отношения вместо людей и во избежание людей, в замещение людей. И наши отношения с едой часто дублируют наш стиль привязанности со значимыми близкими. В частности набрасывание на еду и отвержение еды в случаях с булимией подтверждает небезопасные и амбивалентные отношения с другими у этих взрослых. Вспомним хотя бы грустный и всем известный пример Принцессы Дианы. Разрушение не только супружеской связи, но и атака на весь царствующий клан во главе(!) с женщиной королевой показывает нам, какая драма происходила у Принцессы внутри.

Мой вывод: к ощущениям голода добавляется переживание небезопасности или покинутости, которое ребёнок и будущий взрослый будут компенсировать и в пищевом поведении, и в сексуальном, и в семейном, и в социальном. Пойдёт ли способ компенсации по пищевому пути или по какому иному, не нам выбирать, это личная история ребёнка, это традиция семьи. Можно ли взломать эту машину, поменять нейронные связи, отправить пищевое отыгрывание в полезное пищевое поведение? Можно. Куда денется неиспользованная энергия нерешённого конфликта, по какому пути отправится компенсация покинутости, небезопасности? Большой вопрос.

Почему именно еда становится самым быстрым и простым способом удовлетворения потребностей, кроме голода? Потому что дофамин, вырабатываемый в процессе кормления и питания, решает задачку: было плохо-стало хорошо. Это, так сказать, чёрный вход в центр удовольствие нашего мозга. Пищевая зависимость одна из самых простых и старых, взамен которой потом могут прийти другие.

Станет ли бывший обжора адептом ЗОЖа, фитнес тренером или сторонником питания уриной или праной, направив всю свою агрессию на борьбу с конкурентами или "нездоровыми" способами питания? Возможно. Насколько социально одобряемым и психически адекватными будут его способы отыгрывая и компенсации — как повезёт.

Наконец, решаются ли все проблемы человека переходом на правильное питание и через достижение оптимального веса. Клиническая практика показывает: не гарантировано.

Еда — это всегда что-то ещё.

О нейро-процессах в мозге во время еды: ролик лекции Вячеслава Дубинина "Мозг и голод".

Эксперимент Татьяны Ребеко по ссылке: ролик "Телесность, Татьяна Ребеко".

Эксперимент "Ребёнок и незнакомец" — Википедия по ссылке "Strange Situation, Mary Ainsworth".