Привет из девяностых: культ силы и архетип гопника

Каждой культуре и эпохе присущи свои архетипы, и в девяностые годы архетипической стала фигура "гопника". Кто же такой гопник? Это человек с низким уровнем социальной ответственности и культуры, который привык решать свои проблемы путём применения физической силы и хамства. Гопниками называли тех, кто отжимал кошельки, приставал к прохожим на улицах поздними вечерами, зарабатывал на жизнь воровством и мошенничеством... В девяностые это был образ человека, которого одновременно боялись и презирали.

Если проводить культурные параллели, гопник - это образ разбойника, бандита или пирата. В сказке "Снежная Королева" были подобные разбойники, которые напали на золотую карету Герды. На первый взгляд может ошибочно показаться, будто бы у них нет никакой морали. Они нападают на людей, воруют и убивают. Но дальнейший сюжет сказки открывает нам новую грань: взявшая в плен Герду разбойница оказывается чуткой и сострадательной. Она сочувствует истории Герды и отпускает её с дарами. В то же время её нежность проявляется весьма специфично: своему оленю она щекочет горло ножом, а Герде то и дело в шутку угрожает расправой.

Культура гопников аналогично характеризовалась противоречивой моралью. С антисоциальным образом жизни сочетались его оправдания и особая философия примитивного прагматизма. Например, с точки зрения гопников, обмануть лоха - благое дело, и лох сам виноват в том, что был обманут, ибо нечего доверять кому попало. То же самое в отношении вопроса насильственного перераспределения благ - "а нечего светить дорогим телефоном посреди тёмной улицы".

С психологической точки зрения, гопник - это типичный возбудимый психопат. Человек, который испытывает явные трудности с самоконтролем и не может организовать себя для продуктивной деятельности, например, учёбы или работы. Такой человек живёт во власти своих влечений и животных порывов. Он вспыльчив, конфликтен, легко возбудим, не настроен на долгосрочное планирование, склонен реализовывать все свои порывы в настоящем моменте, эмоционально неустойчив и не способен к глубокой рефлексии. Вероятно, именно из-за эмоциональной неустойчивости и переменчивости настроения такие персонажи периодически романтизировались массовой культурой, как "благородные и великодушные пираты" с широкой душой и большим сердцем. Ведь эмоциональные порывы неустойчивого человека не всегда деструктивны, но всегда находят прямое выражение в его действиях (его психике недоступна символизация), что можно спутать с искренностью, открытостью и подлинностью бытия.

В психологии Юнга феномен гопника представляет собой Тень того общества, которое сложилось в девяностые годы, когда старый порядок уже рухнул, а новый ещё не сформировался. Это было время хаоса и турбулетности, люди жили в состоянии неопределённости. Такое время продуктивно для выхода Тени, которая, вероятно, сформировалась гораздо раньше - еще в советское время, когда приличными и социально одобряемыми, наоборот, считались такие качества, как честность, порядочность, надёжность, трудолюбие и самоконтроль. В противоположность всему этому гопники демонстрировали примитивные установки на простую и гедонистичную жизнь во благо себе, а не обществу, и посредством силы, а не труда.

Актуален ли сейчас архетип гопника? Кажется, будто бы он вышел из моды и ушёл в далёкое прошлое, но многие современные люди несут его в себе как часть истории. Например, боятся возвращаться домой по тёмным улицам даже в безопасных районах. Или внезапно могут переходить на язык гопников в момент конфликтов. На психотерапевтических сессиях и группах часто встречается образ гопника как защитный, и фантазии о нём нередко свидетельствуют о том, что человек ощущает себя беспомощным и нуждается в компенсирующей это состояние гиперсиле. Аналогично фантазии о подобных фигурах или стремление походить на них может свидетельствовать о нехватке отцовской фигуры в жизни человека и гиперкомпенсации. И в психологической работе такой образ содержит в себе достаточно мощный ресурс. Особенно актуален он в ситуациях, когда требуется чистая жизненная энергия, животный порыв, чтобы выжить.

Однако в повседневной и мирной жизни отыгрывание архетипа гопника, скорее, выглядит как дезадаптация. Девяностые остались позади уже больше четверти века назад. В современном мире всё больше ценится высокий интеллект и внутренняя культура человека, а физическая сила и вовсе не играет никакой роли, если, конечно, специально не искать работу грузчиком. С момента девяностых мир стал намного более упорядоченным и спокойным. И, хотя, моменты турбулентности всё ещё возникают, сейчас они переживаются обществом уже иначе. Интеллигентные и образованные взрослые люди с хорошими заработками сейчас предпочитают самостоятельно выбирать, где и как им жить, вместо того, чтобы демонстративно, но мнимо и искусственно противопоставлять себя общепринятым нормам. Мода на жизнь "по понятиям" также сошла на нет, и сейчас более современно соглашаться с тем, что понятия у каждого свои, а для разборок нанимать квалифицированных юристов и использовать язык дипломатии.

Несмотря на социальные изменения, архетип гопника всё же остаётся актуальным для многих людей на уровне психики. Это выражается в романтизации таких фигур в кино и литературе, в мечтах, фантазиях, образах и снах на тему этих фигур, которые довольно распространены. Например, в фантазиях о том, чтобы стать такой фигурой или иметь такого друга на случай передряг. По-видимому, у современного человека есть запрос на этот архетип, и запрос проявляется тем острее, чем больше осложняется социальная жизнь. По сути, это запрос на что-то примитивное, простое и понятное. На справедливую силу и защиту. Запрос, растущий из бессилия и ужаса. Запрос, растущий из отчаяния и социальных неудач, а выражаясь юнгианским языком, - из глубины подчинённой функции, из ядра бессознательного и воли к смерти, назад к простоте инертной материи и архаике первобытных времён.