Легенды и сказания Алтын Кёль

В те стародавние благословенные годы мирно жил в сиянии добра народ по берегам Телецкого озёра. Уже только древние старики помнили тот страшный не урожайный год, когда опустела тайга, погиб скот, и выгорел ячмень, а люди бродили в поисках пищи. Ещё помнили ста-рики, что одному бедному пастуху повезло: нашёл он кусок золота, величиной с лошадиную голову. Радости его не было границ. Пошёл пастух по аилам, чтобы сменять золото на пищу, но люди жили так бедно, что не могли дать в обмен даже пригоршню ячменя. Видя, что и золото бессильно помочь ему, поднялся пастух на самую высокую гору над озером, бросил это никому не нужное богатство в пучину и в отчаянии бросился сам. С тех пор озеро стали называть Золотым — "Алтын-Кёль", а гору — Золотой — "Алтын-Ту".

Две сотни безымянных рек сбегали в Золотое озеро. Шесть десятков рек с именами несли свои воды в Золотое озеро. И там, где вытекала из Алтынь-Кёль единственная река — беглянка Бия, стояло раскидистое дерево Иогач. В тени его густых ветвей сидели две золотые кукушки, умевшие предсказывать будущее. Знали они наперёд судьбу каждого человека.

Но умиротворённо лежало Золотое озеро в сиянии солнца и луны. И молчали вещие кукушки.

Густая кедровая тайга, Великая Чернь, подступала к озеру. Богатый лес — "Байрагач", давал приют лесному зверью на берегу Алтын-Кёль. И на краю этого леса, на раздольной поляне у быстрой реки Ойёр, выдолбивший себе в горах русло, жил луноликий охотник Кокай. Он давно осиротел и жил один. Смел и удачлив был Кокай, но верный обычаям зверья с избытком не брал. На зависть многим имел он эрдине — драгоценного коня. Был тот конь легче огня и ветра. Имя ему было Кольджанат. А на другом берегу реки Ойер, у мыса Караташ жил богатырь Чепту. Он был стражем-защитником Золотого озёра, преграждая пути злым ветрам и недостойным людям. Такая сила была в лопатках богатыря, что мог он повалить гору. Золотая шлем-шапка была надвинута на виски его, а по спине и плечас рассыпалась золотая кисть о 60-десяти прядей. Золотой чум о 66-ти пуговицах был одет поверх чёрного, как сажа пвнциря о 99 пуговицах. Опоясан был белым мечом, и за плечами был колчан со стрелами, похожими на лес, оголённый пожаром.

А далеко за большим поворотом Алтын- Келя, жили брат и сестра. Брата, удалого молодца звали Балыкча. Знал он сто хитростей и сто повадок, живущей на озере рыбы. И не было на озере другого, такого же везучего рыбака. С той поры, как утащила громадная рыба-чудовище Керь-балык их родителей в озеро, был Балыкча отцом и матерью для своей младшей сестры Кокши. Последней весной расцвела, повзрослевшая Кокши, как яркий цветок Чейне. Все ближние и дальние женихи, бедные и богатые мечтали взять её в жёны. Красота девушки была сравнима с вешней звездой, а душа была чиста, как первый снег. Но не пришла ещё её пора и молчало пока её сердце. Дружно жили брат и сестра и были счастливы. C утра уходил рыбак Балыкча на своей лодке к заветным, богатым рыбой местам, к протокам большой речищи Чулышман, пока не налетел с верховьев озера ветер Верховка, пока не вздыбил крутые волны угрюмый ветер, прилетевший снизу — Низовка. А Кокши садилась на свою лошадку Черлок и отправлялась в горы. И рождалась в душе её песня, и как свирель сабыски, звучал её голос. А кругом такой простор! За ближними горами стоят дальние горы, а за двльними горами снова горы до самого края неба и земли, а на их ладонях расплескалась внизу синь озера. И вдруг откуда-то издалека послышалась другая песня — взволнованно звучал сильный мужской голос. Встрепенулось сердце красавицы. Тут налетел ветер Низовка и шепнул девушке, что поёт эту песню охотник Кокай, что строен он и ладен, и лицом красив и сердцем добр. А лукавый ветер Верховка в это время рассказывал Кокаю, про Кокши, что звёзды вечерние тихо всходят и гаснут рядом с красотой девушки. Подхватил Кокай напев красавицы Кокши и поплыла их песня о любви и счастье над величавыми горами Алтая. Донеслось эхо прекрасной песни до далёкого Абакана, долетела она до ушей жирного абаканского богача Кулюка. Взревел он как зверь, которого пронзила острая стрела и захотел немедленно заполучить красавицу в жёны. В тот же миг опустился на озеро чёрный туман, такой, что ушей коня не видно. Девять дней стояла тьма над озером и не находили себе места влюблённые без вестей друг о друге.

С жертвенного дерева Иогач посыпался с грохотом лист. И две вещие кукушки золотых вылетели из его ветвей и запелио том, что задумал богач Кулюк жениться на красавице. Любой калым уплатить готов, а если не купит её зотом, то поклялся забрать её силой. Облетела песня это озеро. Почернел луноподобный лик Кокая от горя. Услышала печальную новость и Кокши. Полились из глаз девушки горькие слёзы. Увидело солнце эти безотрадные слёзы и стало сушить их своими лучами. Протянула девушка руки к солнцу и села на её ладони ласточка Карлагач. Попросила её Кокши лететь к Кокаю и передать, что никогда не станет она женой Кулюка. Быстрее пущенной стрелы полетела ласточка. Но на крутом изгибе налетели на неё ветры. Кружат, крылья заламывают. Закричала она, далеко по воде разнёсся этот щебет, а ветры, пуще прежнего расшумелись. Разбудил этот шум дремавшего богатыря Кара-Корума. Выбрал он увесистый камень и швырнул его в сторону шума, да задел камень хвостик ласточке. С тех пор он у неё раздвоенный. А на пути камня встретилась скала, от такого удара разлетелись камни, отгородив высокой насыпью каменный задив Эльбитраш. А тем временем ласточка Карлагач полетела дальше, понесла весточку Кокаю. Поблагодарил он её, накормил зёрнышками с руки и отпустил в синее небо и заручившись весточкой от любимой, как обещанием, стал собираться в дорогу. Хотел бы и богатырь Чепту стать другу опорой в трудном пути, но нельзя ему уйти со своего сторожевого поста. Вышел Кокай на середину широкой поляны, тряхнул уздечкой и прибежал к нему лунокрылый конь Кольджанат. Поклонился Кокай маленькой речке Ойрок, поклонился большой реке Ойер, сняв шапку помахал хромому старику Кейтеку. "Счастливыых дней судьбе твоей!" — пожелал охотнику Кокаю на прощанье богатырь Чепту. Взлетел конь как вихрь. Поднялся Кокай на гору, видит внизу стоит одинокий аил. Спустился охотник к аилу. Вышел ему на встречу сам хозяин. Коня под уздцы отвёл к коновязи, гостя под руки проводил к очагу, где на закопчённом тагане сиял медными боками богатый котёл — Бай Казан. Усадил гостя рядом с собой и подвинул ему тепши, в котором горой лежало мясо, подал ему золотую чашку, в которой исходил золотым паром жирный суп. Подал гостю золотой чечей с белой аракой. Кокай отпил глоток араки, отщипнул кусочек мяса, подал хозяину свою раскуренную трубку. Хозяин ответил тем же. И рассказал Кокай о себе: кто он, куда путь-дорогу держит, и почему поспешать ему надо. Выслушал Кокая хозяин гостеприимного аила, головой покачал, возражая: "Ночные горы всемеро опаснее. Оставайся богатырь до утра. Сбереги свои силы для трудного пути". Лишь только небо посветлело на востоке, а Кокай уж на ногах. Седлает он коня, в путь торопиться. Вынес ему хозяин целый арчимак съестных припасов на дорогу. "Не забывай про мой богатый котёл. Всегда буду рад видеть тебя богатырь, у головы моего огня. А при хорошем госте и хозяин сыт будет", — так шуткой напутствовал Кокая хлебосольный хозяин. Спустился Кокай перед дальней дорогой к озеру — воды напиться, видит: причаливает к берегу лодка. Выходит из неё старая вдова Самыш-эмерген и подаёт богатырю небольшой узелок. Взял его Кокай и удивился. Невелик узелок, да увесист. Усмехнулась старуха, заметив это. "Золото в узелке, — сказала она просто, — добычлив был мой муж Колы-чак. Оставил он мне после себя золото самородное, и в речках намытое. А вот деток не оставил". "Знаю я, какое у тебя доброе сердце, — продолжала Самыш-эмерген — вот и хочу помочь тебе, как сыну. Не откажись, богатырь. Может быть, поможет тебе это золото". Сказала так и вернулась старая женщина в свою лодочку. Поплыла она к своему берегу.

А богатырь уже в пути. Прошуршали под копытами коня Кольджаната лёгкие камешки галечного мыса Кумзир. Застучали копыта по большим валунам, по высоким хребтам. А с левого берега озера, спускаясь вприпрыжку со ста холмов, шумела предупреждала речка "Истебе": "Берегись!" Стеной встали высокие медвяные травы в урочище Аюбалтырган. И тут из-за мраморной громады мыса Ажи, с далёкого крутого перевала раздался рёв потревоженного медведя с золотой шерстью. Падали навзничь высокие травы, с треском валились могучие деревья. Насторожился охотник Кокай. "Э-эй, медведь Аю, — крикнул Кокай медведю, — останови свой грозный бег, иначе идущий ко мне след твой будет, а обратного следа не будет". Затих треск в лесной чаще. Привстал на задние лапы огромный медведь, с любопытством поглядел на охотника. И видит Кокай, что совсем состарился дедушка-медведь, худой стал, золотая шерсть уже не лосниться, как маслом намазанная. Нужда его на разбой толкает. Пожалел его Кокай, убрал в колчан стрелу, отстегнул из тороков арчимак с большими жирными кусками мяса, подаренный ему в дорогу щедрым хозяином Бай-Казана и бросил его голодному рыжему медведю — пожалел его старость и помчался дальше. Издали заметил охотник Кокай, что впереди ждёт ещё одно испытание: коварные ворота Алтын-Келя, где могли смыкаться два мыса Ажи и Нянскочь. Могут закрыться эти ворота, не пропуская дальше никого ни по воде, ни по прибрежным скалам. Вспомнил охотник об узелке, который подарила ему Самыш-эмерген. Лишь бы соблазнились на золото духи этих мысов. В большой вьюк переложил он маленький узелок, чтоб хорошо был виден его подарок. И когда, дрогнув пошли мыс Ажи и мыс Нянскочь друг другу навстречу, изловчился Кокай и бросил свой вьюк. Замерли мысы, остановились удивлённые духи: "Откуда взялся этот единственный вьюк? Что в нём?"

А тем временем пышногривый конь Кольджанат уже преодолел непроходимый перевал. Устал конь, и всадник устал. Солнце давно уже за дальние горы спать откочевало. Оступился в темноте длинногривый конь. С грохотом откололся большой кусок скалы и упал в озеро. Так появился на Золотом озере маленький островок Ортолык.

Добрался Кокай до поляны, где протекала жертвенная река Юрга. Путь ему указывала белевшая в темноте гора Аккая. Плеснул богатырь из ташаура в жертвенную реку Юргу молочной водки араки, разбрызгал араку по поляне, чтоб умилостивить духов. И крепко заснул под могучим кедром усталый Кокай.

А под утро проснулся он от того, что до его слуха донёсся чей-то стон и тихий разговор. Это разговаривал старый кедр, под которым спал охотник с молодым кедром, стоящим рядом. Старый кедр жаловался молодому, что обессилел и не может больше стоять. Молодой кедр удивлено спросил: "Что же ты не падаешь, ведь я слышал об этом ещё вчера?" "Да, — ответил старый кедр, — я упал бы ещё вчера, но подо мной лёг спать уставший человек. Я пожалел его". Пожалел и охотник Кокай старый кедр, поднялся он и крепко обнял когда-то могучий ствол. И только отошёл в сторону, как закачался старый кедр и со вздохом облегчения упал на землю. А напоенный молодым сном богатырь продолжил свой путь. Впереди на мысе Кобухту возвышалась большая гора. Люди народа кобул считали её своей родовой горой. Сидели они кружком у костра и глядели на котёл, в котором почему-то никак не закипала вода. Узнав, куда и зачем Кокай путь держит, долго качали они головами. Не советовали охотнику ехать дальше. "Конечно, — говорили они, — может сильный победить сильного. Может богатый с богатым тягяться. Но чтоб сильный одолел богатого? Такого даже старики не слышали".

Поклонился богатырь добрым людям и отправился дальше. Встретилась на пути родниковая речка Карасу, напоила студёной водой. А когда снова стала одолевать жажда, ещё одна маленькая говорливая речка Чеченек встретилась на пути. И днём и ночью поёт она, никто не остановит. Пока раскуривал Кокай трубку, рассказала речка, что впереди лежит большая-пребольшая поляна с пышными травами. Сорок четыре хана пригоняют свои стада летом на выпас в эту разгульную долину Яйлю. Так что и для могучего коня Кольджаната найдётся там сочная трава и чистая вода. А солнце, опираясь на вершины высоких гор, уже клонилось на закат. Хотел Кокай дальше ехать, но остановила его трясина речки Ок-порок: "Не спеши, богатырь, самые большие преграды впереди поджидают. Отдохни и коню верному на привольном пастбище дай сил набраться". Послушался охотник доброго совета.

А тишина стояла такая, что было слышно, как на левом берегу озера, в затхлом заливе Идып, шуршит вечный дождь из тучки, а рядом в заливе Колдор, куда сходятся русла рек, прыгает, играет серебристая рыба сиг. Потянуло свежестью, лёгкий туман стал собираться над озером. И такой же лёгкий, как этот туман, сошёл на охотника сон.

Настало утро, солнце глаза открыло. Сытый и отдохнувший богатырский конь Кольджанат был готов в путь-дорогу. Не тратя времени попусту, вскочил охотник Кокай в седло, и стрелой понёсся любимый конь, только ветер зашумел в его длинной гриве.

Вдруг словно сумерки среди ясного дня настали. Помрачнело все вокруг. Поднялись на озере волны высотой с гору. Вспенилось, разбушевалось озеро. Шторм лютовал как на море-океане.

Храпя, остановился верный конь посреди этой неуёмной стихии, как вкопанный. Вгляделся Кокай и увидел, что кончился берег, и стоят они на самом краю крутого мыса-волнореза Чичелган. Разбивались о его каменную грудь могучие волны с такой силой, что их брызги до высокого неба долетали.

Призадумался охотник Кокай. С одной стороны бушевало озеро, что глубже моря, с другой стороны Большой залив, который за день не объедешь. И никакого броду не видно через эту пучину.

Но вдруг утихла буря так же внезапно, как и налетела. Снова ярко засияло солнце.

Направил Кокай своего коня по крутому склону вдоль большого залива. В самом дальнем углу залива увидел зоркий глаз охотника купающихся маралов. Хорошо видимые в прозрачном воздухе огромные лесные красавцы издали казались не больше тех маралов, что украшали сбрую его коня. Могучие красивые звери отряхивали с себя воду, и взлетавшие капли соединялись в лёгкие невесомые радуги. Залюбовался Кокай такой счастливой картиной, но вдруг сорвались маралы с места и скрылись в прибрежных зарослях. А на берег вышел толстый неуклюжий человек в белой одежде и сел у воды. Подъехал к нему Кокай. Спешился и поприветсвовал. Молчал человек.

"Нет ли брода?" — спросил Кокай. Опять промолчал человек. Только злыми глазами сверкнул на Кокай, да шапку поглубже на уши натянул. Не хотел отвечать Ак-уул, парень в белой шубе и с белым лицом, только руками сердито замахал. И так основательно уселся на берегу, что ни конному объехать, ни пешему обойти. Хотел Кокай выругать невежу, но укротил рассудком свой язык. Развернул он коня Кольджаната, чтоб ещё раз поискать броду, а угрюмый парень Ак-уул, пока садился Кокай в седло, быстро и незаметно надрезал кожаные ремни конской сбруи.

Не зря подмечено, что у худого человека восемь ног и девять голов.