Дневники терапии. Часть 1

Написать об этом решении меня попросила Света. Решение пришло постепенно. Я могу точно сказать, что было очень страшно. Наверное, позже я смогу лучше об этом написать, пока могу только так. Просто в тот день я поняла, что могу причинить себе вред, физический. Тогда я очень испугалась. Моя жизнь не нравилась мне. Это и стало поводом.

Я встаю в шесть утра, собираюсь на работу, работаю, прихожу домой, читаю, ложусь спать. Иногда я встречаюсь со своими друзьями, иногда гуляю, хожу в кино, иногда бездельничаю. Но у меня такое ощущение, что происходит что-то не то. Что мне чего-то не хватает. Что я что-то не получаю. И что я могу больше, чем делаю. И от этого мне становится невыносима сама мысль о жизни.

Желание жить смешивалось со страхом потерять себя навсегда. Как оказалось, я не была до конца готова и умереть. Но и жизнь стала невыносимой. Но ведь она была такою не всегда. По крайней мере, я очень на это надеялась. Я часто задавала себе вопрос: что я делаю? Я задавала его себе постоянно. Ответа не было. Его нет и сейчас.

Я сейчас думаю, что, если бы не весь этот опыт — а сейчас я не могу назвать его печальным, я бы не стала искать себя. Серьёзно. Зачем искать себя, если ты себя не терял? Я потеряла себя, но эта потеря была не окончательной. Мой невроз был мне нужен, чтобы осознать это. Теперь я это понимаю совершенно точно.

Я с вами совершенно откровенна. Многие вещи, которые я напишу здесь, очень тяжело писать именно так. Но это требуется. Потому что я доподлинно знаю, что моя жизнь одна, но таких жизней масса. И, если, читая эти строки, вы чувствуете что-то внутри себя, то вам тоже стоит искать себя. Потому что ценнее вас у вас ничего и никого нет. Потому что ваша жизнь может закончиться, так и не успев начаться. Возможно, вы найдёте другой способ. Я знаю, что в массе книг написано то же самое: про жизнь и про шанс, про ценность этой жизни и про единственность этого шанса.

Он — не единственный. В моей жизни было много моментов, когда я могла осознать это. Но я этого не сделала. Я чувствовала, что всё не так, но ничего не меняла. И вот теперь моя же жизнь, устав подавать мне крученные шары, дала мне в руки нож и сказала: "Хочешь, живи. Я больше не могу". Может быть, всё, что я пережила, было нужно. Наверное, да. Хотя, наверное, до многого можно было и не доводить. Какие-то ошибки можно было и не делать. Но они уже сделаны. Всё, что осталось, это понять их и сделать выводы на будущее. Потому что оно теперь у меня есть.

А у вас? Сколько людей живут и думают, что живут правильно. Правильно и по закону. Но по какому? Разве есть закон, который может заставить человека быть несчастным? Улыбаться, когда грустно? Глядя на людей, создаётся впечатление, что такой закон, действительно, существует. Но ведь природа не может быть такой неблагосклонной! Она всем даёт одни и те же возможности! И они есть у нас всех! Это правда. Но не все из нас берутся их использовать. Это и вызывает столько сожаления. Я смотрю на людей, общаюсь с ними, и мне становится жаль нас всех. Мы все родом из детства.

Я помню себя с пяти; раньше воспоминаний почти нет. Они бессистемны, разрознены, неполны. Это какие-то мелкие отрывки, словно маленькие кусочки большой картинки. И я хочу их вспомнить, но у меня не получается. Стоит посидеть некоторое время за этим занятием, и я прихожу к мысли, что там скрыто что-то страшное, безрадостное — что и не надо помнить. Такое бывает и сейчас. Я часто ловлю себя на мысли, что плохо помню вчерашний день. Я помню из него только действия: что я делала, о чём я думала. Причём, вспомнить то, что именно я думала — трудно; только тему и выводы. Я плохо помню, что было год назад. А своих чувств и эмоций не помню совсем. Мне с трудом удаётся описать их сейчас — в настоящий момент времени. Вероятно, это усталость. Или боль. Разницы я почти не чувствую, не знаю. Могу сказать, какие выводы я делаю; но не описать чувства, которые я испытываю.

Ощущение, что я не живу вообще. Что меня нет на самом деле. Что всё это вымысел чистой воды. Что это всё нереально. И все нереальны. И всё, что происходит со мной — тоже неправда. И меня никто понять не может. И рассказывать-то особо не хочется, потому что знаю — не поймут. У каждого своя жизнь. И свой ад.

Правильно, но так грустно. Правильно, потому что нужно. И грустно по той же причине.

Решение обратиться к Свете за помощью зрело постепенно. Я знаю её давно; знаю о результатах её работы. Я могла доверить себя только ей. Я помню, что когда позвонила к ней первый раз, она не взяла трубку. Тогда я подумала, что это знак, что не надо ничего менять. Но теперь я думаю, что это была проверка моих намерений. Потом был второй звонок, мы с ней поговорили. Она спросила меня о моей цели. Я ответила ей, что не знаю. Тогда она спросила меня, чего я хочу. Я ей сказала, что хочу жить и как-то по-другому, не так — как сейчас. Она согласилась со мной встретиться.

Так я записалась на первую консультацию. Идти туда я очень боялась. Но я уже записалась, потому пошла. Наша первая встреча была у Светы дома.

Она открыла мне дверь. Я помню, что дрожала от страха, а Света мне улыбнулась. Я тоже пыталась ей улыбаться в ответ. Она налила нам чай и усадила меня на диван, сама села за стол. Весь наш разговор она записывала на лист бумаги, что-то там рисовала. И задавала вопросы. Я ей отвечала, она записывала и снова спрашивала. Постепенно я привыкла, что она задаёт много вопросов. Но я не могла ответить на многие из них. Я не знала, что она хочет от меня услышать.