Быть с другим, и живой диалог

Как-то на учебной группе узнал, что "удовольствие и удовольствие в контакте с тобой — две большие разницы". Да, и ещё какие большие. Могу добавить, что "удовольствие делать что-то в твоём присутствии и удовольствие быть с тобой" — разницы ничуть не меньшие. Делать — легче. Быть с другим — сложнее, особенно при конфликте, непонимании или расхождении интересов, и проще сбежать в дела, в подвиги, в грандиозные свершенья.

Ещё и поэтому это так важно учиться именно быть с другим — пусть медленно, пусть по капельке, помня, что для живых отношений нужны время и пространство, внутри и снаружи. Время и пространство необходимы для осознавания. Сначала хорошо осознавать хотя бы своё: из какого места себя нахожусь с другим, какие ощущения и чувства переживаю, какие идеальные картинки накладываются, какой травматический опыт фонит, где в теле я это переживаю? Что при этом хочу? Какой он для меня, этот другой? Могу ли его видеть ясно, или же только через многочисленные фильтры ожиданий и опасений, превращая его в роль, функцию, образ?

В контакте с другим приходится соизмерять свои потребности с тем, что есть другой и что чем-то своим придётся пожертвовать. Ведь напротив другой человек — со своей жизнью и судьбой, своим темпом и ритмом, своими желаниями и потребностями, талантами и заморочками… И он есть. Также, как и я. И в этом возможность для встречи. Состоится ли она, неизвестно, но можно пробовать. И в этом можно быть.

И если это удаётся, то просыпаются чувства, и им также нужно дать место. Это сложно, особенно на глубине, там, где я открыт и уязвим и где могут ранить. И с этим важно как-то обойтись, проявляя заботу о себе, внимание и уважение — к происходящему, и помня, что другой также открыт и уязвим. Рецепта нет, но можно быть бережным. К себе, к другому, к тому, что происходит между.

При этом что-то во нашей встрече произойдёт, а что-то — нет, как бы сильно я этого ни хотел. И на что-то я не смогу повлиять. И важно слышать себя: так ли уж важен контакт, чтобы проходить через боль, страх, стыд? — и если да, то знать ради чего, и делать выбор в созвучии с этим знанием.

При этом диалог невозможен на интонации обвинения. Обвинение — простой и надёжный способ занять верхнюю позицию. Это, правда, удобно: ты сразу большой и правильный, обвиняешь неправильного, он оправдывается — а раз оправдывается, то он и в ответе за всё, тот самый пионер. Беспроигрышная позиция. Вступить в диалог — это взять и ни за что ни про что такую позицию отдать. А там, глядишь, и вовсе оказаться необязательно правым… Зато с этого момента возможен диалог.

Порой диалог рвётся, несмотря на искреннее желание в нём быть, оттого, что двое находятся на разных глубинах. Для меня "глубина" — это большее соответствие живому себе, меньшая заставленность ментальными конструкциями и поверхностными эмоциями, чувствование сердца, интуиции, внутренней тишины, готовность к переживанию глубоких чувств. И может получиться так, что один в паре может проявляться из более глубоких состояний, а другой соприкасаться с ними не сможет, поскольку его глубина перекрыта плотными слоями крепких защит, недопрожитых чувств, жёстких установок. Но доступ к глубине есть у обоих, и сама попытка встречи уже стоит того. Возможно, сегодня встречи не произойдёт, но, быть может, завтра защиты ослабнут, и сквозь жёсткое и вязкое протечёт живая ниточка к сердцу.

Читаю немецкие источники по расстановкам, там много критики Хеллингера. Поток обвинений. Критикуют больше по внешним признакам… Директивен и авторитарен… Теоретическая база запутанная… Откуда взял свои порядки, непонятно. Миссионер даёт готовые формулы и освобождает клиентов от ответственности… Дети у него бесправны перед родителями. Разное, в общем, пишут, причём в основном выдёргивая из контекста какие-то реплики, поступки, факты биографии. Понять критиков можно: это защита. Хеллингер ворвался с концепцией расстановок в обустроенный мир психотерапии, и при этом он больше феноменологичен, чем системен, он категоричен и опрокидывает многое из того, что уже устоялось. Всё это есть, и он точно не ангел во плоти — но он из другой глубины, и, как к нему ни относись, то, что он из этой глубины привнёс, оно другое. Настолько другое, что даже ближайшие ученики от него отошли, остановились каждый у своей границы. И всё же расстановки живут, во всём своём многообразии, и в них можно нащупать ту общую глубину, на которой возможен живой диалог.